Зырянов Дмитрий Борисович стрелок пулеметчик 1-й группы спецназа в/ч 6749 погиб при штурме с. Комсомольское. Награжден орденом мужества читать
Лосев Олег Владимирович, забытый и непризнанный первооткрыватель в области полупроводниковых технологий читатьПетляков Владимир Михайлович советский авиаконструктор, создатель самого массового советского фронтового пикирующего бомбардировщика Пе-2 читатьКапица Петр Леонидович, нобелевский лауреат по физике (1978) за открытие явления сверхтекучести жидкого гелия читатьМаксим Тотемский блаженный юродствовавший 45 лет, был священником при Воскресенской церкви на Варницах близ города Тотьмы. читатьКотельников Глеб Евгеньевич, создает в 1911 году первый в мире ранцевый парашют читатьСуриков, Василий Иванович русский живописец, мастер масштабных исторических полотен. читатьПавел Обнорский ученик Сергия Радонежского, основатель Павло-Обнорского монастыря. Почитается Русской церковью в лике преподобных, читатьМихаил Клопский - монах, святой, юродивый. обладал даром пророчества и предвидения. Он также обличал пороки сильных мира сего читатьБабицкий Андрей Витальевич, зав.отделением детской паталогии, при отключении света 20 минут вручную качал воздух в аппараты детям читатьГерман, Алексей Юрьевич кинорежиссёр, сценарист, актёр и продюсер Обладал характерной, близкой к документальной, манерой чёрно-белой съёмки читатьБутлеров Александр Михайлович химик, создатель теории химического строения органических веществ, родоначальник «бутлеровской школы» химиков читатьКурчатов Игорь Васильевич, советский физик, создатель атомной бомбы, и первой в мире атомной электростанции читатьСахаров Андрей Дмитриевич, физик, академик АН СССР, один из создателей первой советской водородной бомбы. читатьШелохвостов Иван Юрьевич капитан спецназа Герой России. В 2003 году в Аргуне, прикрывая отход группы, уничтожил 14 бандитов читатьФедоров Святослав Николаевич, впервые в мире внедрил целый ряд новейших методов микрохирургии глаза читатьГраве, Дмитрий Александрович математик, создатель первой крупной русской математической школы, из которой вышли многие ведущие математики читатьГригорий затворник печерский пищей преподобного Григория всю жизнь служила невареная трава. Он давал эту траву приходившим и она исцеляла читать
В один из майских дней 1984 года на базе ЦСКА в Архангельском случилось нечто из ряда вон выходящее. Владислав Третьяк обратился к Виктору Тихонову с неслыханной до той поры в нашем хоккее просьбой разрешить ему отдыхать дома. Заметив на лице Тихонова несказанное изумление, Владислав поспешил объяснить, что в семье ему будет намного легче готовиться к играм, ну а на базу он будет являться каждое утро. Надо полагать, что Тихонов, прекрасно знавший Третьяка, вряд ли допускал мысль, что тот не сдержит слово, и все же решительно отказал. «На базе будут жить все! — услышал в ответ прославленный вратарь.— Исключений не будет! Ну а кто не согласен, может покинуть ее, но потом не возвращаться!» Третьяк был не согласен и покинул базу. Тихо, без помпы и даже без дежурного «спасибо». В который уже раз Система продемонстрировала свое превосходство над человеком и полную беспомощность осмелившегося бросить ей вызов, если даже этим осмелившимся был Третьяк. Он не вернулся, и миллионы болельщиков во всем мире так больше и не увидели одного из лучших хоккейных вратарей мира. Мог бы он играть еще? Да, конечно, мог бы... если бы не эти самые пресловутые базы. «Поскитавшись по сборам,— говорил много лет спустя сам Третьяк,— я очень устал, и прежде всего психологически. Не получал от хоккея полного удовлетворения, выиграв все, а вот в НХЛ я бы отыграл еще лет пять-семь». В том же 1984 году ему поступило официальное предложение от «Монреаля», но Система и здесь оказалась сильнее, и Политбюро высказалось против. Но даже здесь не обошлось без лжи, и все свалили на отца Третьяка, который якобы был против отъезда своего знаменитого сына в Канаду.
Владислав Александрович Третьяк родился 25 апреля 1952 года в семье военного летчика и учительницы физкультуры. Несмотря на материальный достаток, Владик не был избалованным мальчиком и рос в довольно строгой обстановке. Но он был большим озорником, способным на самые рискованные авантюры. Одна из них чуть было не закончилась для него очень печально. Прыгнув с самодельного трамплина на лыжах, он сильно разбился и долго лечился. Но едва встав на ноги, поспешил к уложившему его в кровать трамплину и прыгнул с него! Ребячество, скажете вы. Может быть, но скорее все же страстное желание доказать самому себе: «Я могу и я сделаю это!» А это, что бы там ни говорили, уже характер. В хоккей Владислав попал не сразу, успев позаниматься акробатикой, гимнастикой и даже прыжками в воду. Но именно хоккей затмил собой все, и мать отвела его в знаменитую школу ЦСКА. И сразу же начались испытания: мало того что он жил у бабушки и ездил на тренировки чуть ли не через весь город, так еще отец в весьма категоричной форме заявил: «Будешь плохо учиться, о хоккее можешь забыть!» Но по большому счету все это были мелочи, главное, что Владислав тренировался в настоящей команде у великого детского тренера Виталия Ерфилова. К великому сожалению, у нас принято считать великими только тех, кто привозит с чемпионатов мира золотые медали, но при этом почему-то редко кто вспоминает о тех, кому обязаны наши Мальцевы и Харламовы своим мастерством и кто долгие годы пестовал и развивал его. На счастье молодых дарований, Ерфилов был человеком ищущим и всегда ценил творческое начало в других. Да, он делал все для их становления и многому научил, но при этом никогда не мешал развиваться их собственному «я», тому главному, что и делало Харламова Харламовым, а Якушева Якушевым. И именно с его легкой руки Третьяк вместо считавшегося классическим по тем временам шпагата стал класть щиток на лед. С помощью Ерфилова вырабатывал Владислав свою технику и в игре ловушкой, которую стал держать не у щитка, как это было тогда принято, а на среднем уровне. Но все эти поиски и нововведения вовсе не означали, что Владислав сразу же пошел своим собственным путем и отрицал бесценный опыт своих старших коллег, среди которых были такие ярчайшие звезды, как Николай Пучков, Владимир Чинов, Борис Зайцев, Виктор Коноваленко и Виктор Зингер. Конечно, нет! Чем больше он постигал вратарское искусство, тем внимательнее наблюдал за действиями в воротах своих коллег, перенимая у них все самое лучшее. Его игра становилась все более совершенной, и вскоре Николай Пучков пригласил Владислава в юношескую сборную СССР. Для Третьяка это приглашение было дорого вдвойне: ведь на место игрока, стоившего, по словам канадцев, половины команды, его пригласил блестящий в недалеком прошлом вратарь сборной Советского Союза! Правда, на первом своем первенстве Владислав не играл, зато потом он не только трижды завоевывал в составе сборной мировое «золото», но и стал лучшим вратарем одного из молодежных чемпионатов мира. И когда Анатолий Тарасов взял его в команду мастеров ЦСКА, мало кто этому удивился. А вот сам Третьяк был удивлен. Нет, не приглашением в самый великий клуб советской эпохи, а тем, что услышал от Тарасова. «Ты должен стать лучшим вратарем!» — со свойственной ему беза-пеляционностью заявил Анатолий Владимирович. «Лучшим в стране?» — недоуменно переспросил Владислав. «Нет,— покачал головой Тарасов.— В мире!» Конечно, немногие в таком возрасте слышали подобные заявления от мэтра советского тренерского цеха. Но Третьяк услышал и воспринял эти слова Анатолия Владимировича не как признание его выдающегося таланта (а это подразумевалось, ведь с посредственностью или даже просто с хорошим вратарем Тарасов вряд ли стал бы говорить на подобную тему), а как приглашение трудиться. «И мы,—вспоминал он в своей книге «Верность»,—начали работать. Сейчас мне просто даже не верится, что я мог выдерживать те колоссальные нагрузки, которые обрушились тогда на мои еще не окрепшие плечи. Три тренировки в день. Какие-то невероятные новые, специально для меня придуманные упражнения. И еще МПК — максимальное потребление кислорода: бешеная беготня по всей площадке! Быстрее, еще быстрее! Мои товарищи говорили с состраданием: «Ну, Владик, ты своей смертью не умрешь. Тебя доконают эти тренировки!» Но не доконали, и из каждой тренировки Владислав выносил что-то новое для себя. Но все же он с огромным нетерпением ждал того дня, когда выйдет в основном составе бессменного чемпиона страны и сможет проверить себя уже в настоящем деле. Однако когда этот знаменательный день настал и диктор впервые объявил его фамилию в составе ЦСКА, публика встретила новичка с явным недоумением. В тот вечер армейцы играли со «Спартаком», их матчи давно уже превратились в принципиальное противостояние клубов и тренеров, и подобные эксперименты могли дорого обойтись команде. Удивленные и обрадованные непонятным для них решением Тарасова, грозные спартаковские нападающие сразу пошли вперед, стараясь на первых же минутах сломать семнадцатилетнего парня и заставить его ошибаться. Можно себе представить, в какое горнило мгновенно попал Владислав, на ворота которого раз за разом накатывались такие асы советского хоккея, как Старшинов, Зимин, Шадрин, Ярославцев, Мартынюк и Якушев. Но, к удивлению и зрителей, и самих спартаковцев, бросок следовал за броском, а молодой вратарь не только не дрогнул, но и с непостижимой уверенностью ловил все, что летело в створ его ворот! Кульминацией игры стал выход Виктора Ярославцева один на один, спартаковец не забил, а обыгравший его Третьяк как ни в чем не бывало отдал пас своему защитнику. И когда зрители, приятно удивленные новой находкой Тарасова, покидали Дворец спорта, на всем протяжении до метро можно было слышать одну и ту же фамилию: Третьяк. После своего блестящего дебюта Третьяк закрепился в составе ЦСКА, но, когда Тарасов включил его в состав сборной команды на чемпионат мира семидесятого года, послышались возражения, дескать, молод, необстрелян, неопытен, дрогнет, подведет. Конечно, Тарасов очень рисковал, но не дрогнул. «Третьяк — наше будущее, и он должен учиться у Коноваленко!» — таковы были его слова. Третьяк учился, и все же, когда в одном из ключевых матчей бессменный вратарь сборной Союза тех лет получил травму и в воротах появился восемнадцатилетний Третьяк, у многих болельщиков упало сердце. Слишком уж сложно было выстоять необстрелянному юнцу в матче такого накала! Но юнец не только выстоял, но и показал все, на что он способен. И все же на следующий чемпионат мира в Берн он поехал вторым. Но случилось так, что Коноваленко не смог играть в финале и на игру со шведами вышел Третьяк. «Всю ночь,— вспоминал Владислав о той игре,— я не сомкнул глаз. Казалось, решается судьба». Впрочем, она и на самом деле решалась. Подведи восемнадцатилетний парень команду в самой решающей игре чемпионата, он мог бы надолго оказаться вне игры. Чего-чего, а подобных промахов в те времена не прощали, и на Третьяка списали бы все неудачи. Первый период финальной игры складывался для пропустившего две шайбы Владислава не очень удачно, но Тарасов, устроив в перерыве страшный разнос полевым игрокам, к вратарю был милостив. Похлопав расстроенного пропущенными шайбами Владислава по плечу, он одобрительно сказал: «Все нормально! Играй!» В самом начале второго периода почувствовавшие вкус победы шведы обрушили на его ворота град шайб, но Владислав стоял как скала, и сборная, вдохновленная блестящей игрой своего юного вратаря, сумела переломить ход встречи и выиграть со счетом 6:3. Первым поздравил пребывавшего на седьмом небе от счастья вратаря сам Тарасов. Так получивший звание заслуженного мастера спорта Владислав стал основным вратарем сборной. Но требования тренера к Третьяку, превращавшемуся в одного из лучших вратарей мира, стали еще жестче. «Знаете, как мне тяжело было с Тарасовым? — говорил на встрече с читателями «Советского спорта» сам Третьяк.— На тренировках он был ко мне беспощаден, и порой просто «насиловал». Ребята вообще думали, что я не выживу. Даже после победной игры, когда он всех отпускал домой, ко мне он был беспощаден. «Вам, молодой человек,— говорил он,— надо завтра с утра прийти на тренировку и отразить тысячу бросков!» Владислав приходил и отражал, ну а стоило только ему пропустить шайбу, как тут же следовал приказ внимательно следившего за ним Тарасова сделать кувырок. Но Владислав не роптал, уже прекрасно понимая, что только так можно стать лучшим. На следующий год он впервые стал чемпионом Олимпийских игр в Саппоро, где пропустил шайб меньше всех. Владиславу было всего двадцать лет, но за ним уже прочно укрепилась слава одного из лучших вратарей мира. И все же полного признания пока не было: канадцы, считавшие эталоном только тех, кто играет в НХЛ, смотрели свысока на «котят», как они снисходительно называли европейцев. Да и кто мог, по их мнению, сравниться с такими величайшими вратарями, какими были Терри Савчук, Жак Плант и продолжавший играть Кэн Драйден? Да, теперь «котята» регулярно били на чемпионатах мира сборные команды Канады. Но что это были за команды! Таких Канада, даже не особенно напрягаясь, могла выставить несколько сотен. А все главное, по их мнению, происходило только там, в НХЛ. Третьяк? Да, вратарь по европейским меркам хороший, но в игре с любой командой НХЛ восемь шайб ему обеспечено! Что думал сам Владислав? Как и все советские хоккеисты того поколения, он тоже горел страстным желанием помериться силой с канадцами. И дело было, конечно, не в признании, ему и на самом деле было интересно встретиться на льду с сильнейшими хоккеистами мира и на деле выяснить, кто же чего стоит. Но когда 2 сентября 1972 года грянул первый бой, Третьяк даже не успел и опомниться, как в его ворота на первой же минуте влетели две шайбы. Было от чего растеряться, бросок следовал за броском, а на него со всей скоростью летели такие зубры профессионального хоккея, как Эспозито, братья Маховличи, Паризе, Кларк и Кур-нуайе. Но Владислав не дрогнул и очень быстро пришел в себя. Да, канадцы были очень сильны, их страшной силы броски впечатляли, и все-таки играть с ними оказалось несколько проще, нежели против лучших советских троек. Да, мощи и страстного желания смять все на своем пути к воротам и на пятачке у них было хоть отбавляй, а вот той изощренности и непредсказуемости, какими отличались звенья Альметова, Старшинова, Полупанова и Петрова, у них не было и в помине. Но бросков, конечно, хватало, канадцы бросали с любых расстояний и сразу же шли на добивание, не щадя при этом ни себя, ни противника. Особенно много забот Третьяку доставил преуспевавший в борьбе на «пятачке» Фил Эспозито. Но очень скоро Владислав лишил канадцев и этого их преимущества и, если не мог поймать пущенную словно из пращи шайбу, отбивал ее в угол, лишая канадцев привычной жестокой игры на пятачке. И, как ни странно, помог ему в этом... не кто иной, как прославленный канадский вратарь Жак Плант! Да-да, именно этот легендарный игрок канадского хоккея совершенно неожиданно для Владислава подошел к нему за час до игры и наглядно изобразил предполагаемую схему игры канадских лидеров. «Потом,— вспоминал Владислав,— я не раз спрашивал себя, зачем Жак сделал это,— но ответа так и не нашел». И в самом деле, зачем? Пожалел показавшегося ему таким хрупким русского вратаря или проявил в общем-то не свойственную профессионалам солидарность коллеги по вратарскому цеху? Как бы там ни было, произошло самое настоящее чудо, и уже после первой проигранной игры хоккейная Канада признала Третьяка. Ну а все тот же Жак Плант подарил ему свою книгу, на которой написал: «Самому великому вратарю, которого я видел в игре!» Да, ту серию наши хоккеисты проиграли, но ни о каком безоговорочном превосходстве канадской школы не могло быть уже и речи. А Владислав Третьяк вместе с Харламовым и Александром Якушевым навсегда стал любимцем хоккейной Канады. И кто знает, не вспомнилась ли Владиславу в те счастливые дни знаменательная минута, когда Тарасов сообщил ему о своем намерении сделать из него лучшего вратаря мира... Ведь именно он стал вторым после Тарасова представителем российского хоккея, получившим место в Зале хоккейной славы в Торонто. Да, благодаря таланту и самоотверженному труду он стал лучшим вратарем мира, и все же играть ему было далеко не так просто, как это могло показаться со стороны не слишком сведущим в хоккее болельщикам. Во внутреннем чемпионате ЦСКА по-настоящему он напрягался несколько раз в год, и было предельно сложно постоянно сосредоточиваться на играх, многие из которых были проходными. Что же касается сборной, то там всегда ставились самые высокие задачи и даже второе место рассматривалось как поражение. Но Владислав сумел приспособиться и к этим условиям, и его практически невозможно было застать врасплох ни в игре с ленинградским СКА, ни со сборной НХЛ. Шли годы, Третьяк собрал уже огромную коллекцию всевозможных наград, но ни малейшего намека на какой-либо спад в его игре не наблюдалось. Ведь даже теперь, когда он постоянно признавался лучшим вратарем мира, Владислав не позволял себе никакой расхлябанности и тренировался так же самозабенно, как и в дни своей молодости. Недаром после победы сборной СССР на Московском чемпионате мира в 1979 году тренер канадской сборной Дейв Бауэр без малейшего преувеличения заявил: «Третьяк — это сверкающая вершина недосягаемого для других «пятнадцатитысячника», имя которому — советский хоккей!» На очередном Кубке Канады Третьяк доказал, что это не пустые слова, отстояв так, что одна из канадских газет то ли в шутку, то ли уже всерьез написала, что «укравшего их кубок Третьяка не следует больше пускать в Канаду!» Да, ему хватило всего: и славы, и медалей, и восторженных отзывов, и статей в газетах и журналах всего мира. Но он заплатил за это дорогую цену. Ничто в мире не проходит бесследно, и те порою без всякого преувеличения нечеловеческие нагрузки, которые испытывал прославленный вратарь, в конце концов дали о себе знать. Вот тогда-то он и обратился к Тихонову с показавшейся тому совершенно неуместной просьбой разрешить ему готовиться к очередным играм дома, как это делается во всех нормальных странах. Но увы, не знавшая ни к кому пощады Система и на этот раз восторжествовала над разумом, и великий вратарь ушел. И все же хоккей Владислав не оставил; не очень-то востребованный у себя на родине, он создал в Канаде, где умеют ценить таланты, вратарскую школу и является тренером-консультантом вратарей «Чикаго Блэк Хоукс». Такой блестящий вратарь, как Эд Бэлфор, много раз говорил, что таковым ему помог стать именно Третьяк. Помогал он по мере возможности и российским вратарям, но отбор и подготовка вратарей в олимпийскую сборную России была поручена Владиславу Александровичу лишь после того, как ее возглавил Вячеслав Фетисов. И мало кто сомневается в том, что уж кто-кто, а прошедший все мыслимые и немыслимые огни, воды и медные трубы Третьяк сумеет подобрать достойного стража российских ворот. Нельзя не сказать и еще об одной благородной миссии знаменитого вратаря. Через созданный им фонд «Международная спортивная академия Владислава Третьяка он помогает больным детям, и на собранные им деньги уже были спасены несколько детских жизней. Что же касается сына Владислава Александровича, то он не пошел по стопам отца, и теперь все свои надежды прославленный вратарь связывает со своим внуком Максимом. И кто знает, не услышим ли мы снова лет через двенадцать до боли знакомую фразу спортивного комментатора: «И снова Третьяк спасает свою команду от неминуемого гола». И конечно, очень хотелось бы, чтобы этой самой командой стал возрожденный с помощью Владислава Александровича и его знаменитых партнеров его родной ЦСКА.
