Статьи

1836-1903

Биография

Родился будущий нотоиздатель №1 в 1836 году в Ревеле (это Таллинн) в семье бедного шкипера. Корни его тянутся из Дании, где Йоргенсонов - как у нас Ивановых. В 14 лет паренька отправили вслед за старшим братом в Санкт-Петербург обучаться ремеслу, и так сложилось, что он попал в нотоиздательскую контору, где его научили гравировать ноты. В то время это было довольно редкой специальностью в России. Заодно он там освоил и музыкальную грамоту, по ходу дела.
Почти десять лет затем он работал в разных нотных магазинах и издательствах приказчиком и гравёром, потом его зазвали на должность управляющего музыкального торгового дома в Москву - но едва он туда переехал, как эта фирма закрылась. Тут-то Пётр Юргенсон и задумался: а не открыть ли ему своё собственное дело. И отправился знакомиться с Николаем Рубинштейном, о котором он тогда знал только то, что это главный человек по музыке в Москве. И тот его поддержал. Было это ещё в 1861 году.

К моменту своей судьбоносной покупки в 1875 году у Петра Ивановича уже был свой небольшой нотный магазин в Москве и крошечное издательство в виде одного ручного станка. Николай Григорьевич ему помогал с заказами, и постепенно Юргенсон влился в состав комиссионеров Русского музыкального общества.
Решили так: здание вместе со всем участком обойдётся Петру Ивановичу в 129 000 рублей серебром, но на льготных условиях - в виде растянутой на 30 лет выплаты. Забегая вперёд, отмечу, что вся сумма была им выплачена в десятилетний срок.



Что ж, задача понятна и цель ясна. Юргенсон набрал молодёжь, выписал из Германии мастеров-гравёров для обучения работников, заказал там же мощные современные станки и стал постепенно обживать новый дом. Печатные машины и гравёров разместили на втором этаже главного корпуса, а внизу был склад готовых изделий и гравированных досок. В южном углу здания, в одноэтажном угловом скруглении поставили мощную паровую машину. Сам же Пётр Иваныч с семьёй зажил во втором корпусе, в бывших "трактатных палатах" Архива.


(примерно вторая половина 1870-х, увеличение по клику)

Он же стал и первым историографом палат Украинцева - читал все выходившие воспоминания про Архив, собирал данные о предыдущих владельцах, описывал, что где было в каком году. При покупке дома ему пришлось подписать бумагу, по которой он обязывался не производить внутренних перестроек без присутствия чиновников, а если что найдёт материального от прежних владельцев - немедленно сдать им под расписку. Он рассказывал в письмах друзьям, что определил места, где спала барыня Голицына, жалел, что не может восстановить прежнее красное крыльцо старого князя. Но никаких кладов в стенах найдено не было, а перестройки делать всё же пришлось.

Тогда в России почти не было мастеров, которые бы умели гравировать ноты. Все нотные издатели заказывали доски в Германии, это было долго и дорого. В сочетании с новыми станками и с толстым потоком заказов от Русского музыкального общества фирма Юргенсона рванулась вперёд с космической скоростью и существенно сбросила цены. Очень скоро она поглотила полтора десятка мелких издателей вместе с их нотами и стала по сути монополистом. Юргенсон издавал всё - от популярных куплетов до сложнейших партитур.



В том числе Пётр Иванович издавал Петра Ильича Чайковского - с которым его связывали не только деловые отношения, но и давняя дружба. У нас в Гиперионе стоит на полке толстый том их переписки, изданный обществом Юргенсона в России. "Я ужасно люблю твой отставной архив с его феноменально толстыми стенами, с его живописным положением и характерностью!" — писал Чайковский своему издателю, поздравляя его с официальным оформлением покупки дома в 1882 году. (Это верно, стены у нас в полтора метра толщиной). Правда, добрая треть писем Чайковского из всего массива переписки может выглядеть несколько однообразно: "Любезный друг мой! Соблаговоли же скорее прислать мне 10 (20, 30, 40) рублей серебром за мою последнюю изданную работу - ибо здесь в Париже (Вене, Берлине, Варшаве) невыносимо дерут за постой..."

По отношению к Чайковскому Юргенсон был даже, скорее, не издателем, а меценатом и страстным коллекционером. Он издавал даже самые "непроходные" вещи композитора - например, партитуры для огромных оркестров, которые были только в Москве да Санкт-Петербурге. Собирал и аккуратно хранил все нотные рукописи - и даже выкупал у других его автографы. Чайковский посмеивался - он-то имел обыкновение раздаривать всё, что писал знакомым, и иронизировал насчёт "неоцененного счастья владеть моими подлинными каракулями". Впрочем, Юргенсон был твёрд и не выпускал из рук ни одного листка, даже по просьбам библиотек. И даже по просьбам самого Петра Ильича.
Но и сам композитор тоже был верен своему издателю - и нигде и никак иначе не печатался, кроме как у Юргенсона.



Пётр Ильич любил бывать в гостях у большой семьи Юргенсонов, когда бы ни приезжал в Москву по своим надобностям. Дружил с детьми - девочками Сашей и Леной, сыновьями - Борей и Гришей, с удовольствием участвовал во всех семейных праздниках. Когда Пётр Иванович предложил ему постройку личного флигеля с отдельным входом, Чайковский был чрезвычайно рад этому. "На днях меня очень обрадовало и тронуло известие... - писал он баронессе Надежде фон Мекк. - ...В течение зимы я нередко говорил, что хотел бы иметь в Москве хоть маленький постоянный свой уголочек, дабы не тяготиться жизнью в гостинице, когда приходится подолгу гостить в Москве. Юргенсон, как оказывается, с весны уже приступил в своем доме к постройке специального для меня флигелька, который до конца жизни отдает в полное мое распоряжение".

И в 1884 году наше здание увеличилось на крошечное двухэтажное жильё с двумя комнатами и новой парадной лестницей - по проекту академика архитектуры Александра Петровича Попова. На первом этаже жил слуга Чайковского Алексей, а на втором - сам композитор. Юргенсон застроил разрыв между Директорским домом и торцом главного корпуса палат так, что получился самостоятельный вписанный в общую постройку домик с отдельной дверью, выходящей на Хохловский переулок. С той поры Пётр Ильич Чайковский в Москве жил здесь.



Как-то раз за чаем Юргенсон пожаловался Чайковскому, что, мол, типография завалена заказами, а мощностей не хватает. Надо бы где-то взять дополнительные площади, а как? "За чем же дело стало, - отвечал ему Пётр Ильич. - Есть у меня давный хороший знакомый, архитектор Клименко. Могу попросить его".

Новый типографский корпус, построенный архитектором Иваном Александровичем Клименко в 1895 году, соединил древние палаты и Канцелярский флигель Архива. Огромный, трёхэтажный, он был выполнен в модном "кирпичном стиле". В него въехали новые типографские машины, там же были обустроены новые рабочие места для гравёров. После запуска новых мощностей Юргенсон смог открыть новый музыкальный магазин на Неглинной улице.
Это только кажется, что в здании, закрывающем линию Хохловского переулка, четыре этажа. Там ещё цокольный этаж внизу, который превращается в подвал по мере повышения уровня земли.



Такое количество станков надо было чем-то питать, паровая машина уже не справлялась. И во дворе нотопечатни в 1902 году появилась одна из первых электростанций в городе. Заправлялась она керосином, который везли прямо с вокзала. В настоящий момент она не сохранилась, растворена более поздними постройками.
На рисунке 1906 года, который печатался в нотных изданиях, художник изобразил чёрным цветом строения, возведённые Юргенсоном - это и типографский корпус, и электростанция, и даже крыльцо, ведущее в Канцелярский флигель со двора.





После смерти Петра Ивановича в 1903 году все строения и дело, которое уже называлось "Торговый дом П.Юргенсона", перешло к старшему сыну Борису. Остальные наследники построили рядом в Колпачном переулке свои отдельные дома.
Фирма продолжала наращивать обороты, и равных ей в России не было. Помимо подавляющего большинства нотных изданий, которые она продавала, через неё шли и музыкальные инструменты, например, все рояли "Стенвея" и "Беккера".

Рисунок 1910 года изображает "Торговый дом" с высоты птичьего полёта.