Статьи

Досье

Отца спасла эмаль

– Мой отец работал на эмальзаводе в Луганске, а потом преподавал в институте, оставаясь на заводе консультантом. Ему принадлежали рецепты эмалирования. Отца знали и чтили (Луганск – город маленький). Но я помню, как в 37-м году отец с матерью до глубокой ночи сидели одетые, а у отца была сумочка, с лекарствами и сухариками.

Ждали, что отца арестуют. Потому что были уже арестованы директор завода и главный инженер. Но как-то обошлось. Видимо, не стали трогать знатока эмалирования.

«Враг народа», «шпион» – всеобщие подозрительность и доносительство тогда были привычным делом. Откровенно говорить можно было только с очень близкими людьми, и то где-нибудь в лесу, в поле.

Под гипнозом Сталина

И, несмотря на всё это, вы не можете себе представить, какая была общая атмосфера любви и почитания Сталина. Вам этого просто не понять. Сталин был ну как бог. Я его видела однажды на демонстрации. Нам повезло, мы в колонне Суриковского института шли в первом ряду от трибуны, и он был совсем близко.

Когда он умер, у нас в институте был митинг, говорили пламенные речи, и мы, человек 10-12, решили, что обязательно пойдём смотреть Сталина. Стояли в очереди все три дня и все три дня пройти не смогли. Там творилось что-то невозможное, нам ещё повезло, что остались живы. Это был какой-то психоз.

Через некоторое время Сталина тоже забальзамировали и положили в Мавзолей к Ленину. Я там была: Ленин лежит такой спокойненький, бледненький, ручки сложены. И вот я увидела Сталина. Впечатление: разбойник лежит! Лицо огромное, морщины глубокие. И руки лежат не как у покойников, а вдоль туловища. Мохнатые какие-то, руки палача.

К тому времени я уже освободилась от сталинского гипноза, уже были в отношении него серьёзные подозрения.

Спасибо Вальтеру Скотту

Последние три курса Суриковского института я жила у двоюродного брата (он был большим чиновником в мире искусства) в высотном доме на Котельнической набережной. В соседнем подъезде была квартира Пластовых. С Николаем мы познакомились при случайных обстоятельствах. Разговорились, и вдруг выяснилось, что я не читала «Айвенго». Он говорит: «Да как же так? Напишите свой телефон, я вам позвоню». Даю ему телефон, а он: «Позвольте, а вы не в высотном доме живёте?» (Телефон начинался с цифр 227.) Я говорю: «Да». – «Так мы в одном доме живём!»

Так состоялось наше знакомство. Потом Коля матери сказал. Она для проверки решила прислать в Москву няньку. (Няня Катя. Нянька – Е. В. Шарымова – добрый ангел семьи Пластовых. – Авт.) Нянька прожила в столице несколько дней, вернулась, докладывает: «Хороша девка!» В общем, я ей понравилась. Только в один день она осталась мной недовольна – когда мы ходили в зоопарк. (Смеётся.)

А с Аркадием Александровичем мы познакомились на открытии Всесоюзной выставки, Коля меня туда пригласил. Говорит: «Я покажу тебе знаменитых людей». Там были: Кончаловский с женой, Грабарь, Сергей Герасимов, Решетников, Ефанов и все-все. Пластов выставлял свою только что законченную «Весну».

Потом Коля рассказал: Аркадий Александрович страшно волновался, его тогда сильно ругали, упрекали в любви к французскому импрессионизму, говорили, что он работает не в русских традициях. Но успех «Весны» был необыкновенный.

С милым – на «край света»

Когда мы уже поженились, меня в первый раз повезли в Прислониху. Наталья Алексеевна (жена А. А. Пластова. – Авт.), я и Коля ехали из Москвы поездом. Вышли на станции Майна, нас ждал человек на телеге, их называли шабонниками, он возил с Языковской фабрики лоскутки. На телеге ещё висели разные тряпочки: красненькие, зелёненькие. Сели мы, поехали. Лошадь худая, плетётся медленно. 22 километра мы ехали пять часов. Коля пешком шёл, мы с Натальей Алексеевной сидели.

Я думаю: «Боже, куда же меня везут?!» Мне показалось, что это край света. В дороге у меня жутко разболелась голова, прямо смертельно. И когда сюда зашли, я смотрю: какой хороший дом, светлые светёлки, столько книг, как хорошо!

Пожаловалась на голову. Нянька тут же: «Щас-щас-щас»! Положила меня на кровать. Поставила самовар, налила горячей воды в таз, попарила мне ноги. Потом ноги мои вынимает, вытирает, я смущаюсь: «Да ладно, что вы?» А она говорит Наталье Алексеевне: «Мать, посмотри, у неё пятки нехоженные!»