Судьба и дела Непобедимого
Выдающемуся конструктору "Искандера" исполняется 90 лет
2011-09-09 / Виктор Мясников
Выдающемуся конструктору ракетной техники, Герою Социалистического Труда, лауреату Ленинской и трех Государственных премий Сергею Павловичу Непобедимому 13 сентября исполняется 90 лет. Генеральный конструктор Коломенского Конструкторского бюро машиностроения создал 28 ракетных комплексов и их модификаций различного назначения. Многие из них – впервые в мире.
Достаточно назвать лишь некоторые из них, чтобы показать масштаб работы Сергея Непобедимого, его вклад в обороноспособность страны. Это мировая «классика» – противотанковые управляемые ракетные комплексы «Шмель», «Малютка», «Малютка-П», «Штурм-В», «Штурм-С», «Атака», «Хризантема»; зенитные управляемые ракетные комплексы «Стрела-2», «Стрела-2М», «Игла», «Игла-1»; высокоточные мобильные тактические и оперативно-тактические ракетные комплексы «Точка», «Точка-Р», «Точка-У», «Ока», «Искандер»; комплекс активной защиты бронетехники «Арена».
Находясь на пенсии, конструктор остается ученым и советником, работает над мемуарами. Редакция «НВО» взяла интервью у Сергея Павловича НЕПОБЕДИМОГО. Нас интересовали не только штрихи биографии, но и то, каким сегодня выдающийся конструктор видит современное состояние российского ОПК.
– Сергей Павлович, в июне исполнилось 70 лет с начала Великой Отечественной войны. Вы в это время были студентом Бауманки…
– Добровольцами на фронт нас не взяли. Призыву подлежали только первый и второй курсы. Старшекурсники учебу прекратили и были направлены на инженерные должности на оборонные предприятия. А мы, третий курс, должны были учиться. Но через неделю в Бауманском райкоме партии сформировали молодежный отряд и бросили на строительство укреплений на берегу Десны. Мы разбирали строения и делали из этих стройматериалов ДЗОТы. Работали круглые сутки. Потом фронт подошел, началась артперестрелка через наши головы. Нас повезли в Москву. Я подал заявление пойти на фронт добровольцем, но как студента меня не отпустили. Нас эвакуировали в Ижевск.
– Там вы начали работать на производстве?
– Война никому не позволяла отсидеться. Днем мы учились, а с восьми вечера и до двух ночи работали на заводах. Выходные и отпуска на время войны были отменены. Вначале я работал токарем, точил стволы танковых пушек. Потом перешел на другой завод, на сборку механики автоматического оружия.
– Каникул, значит, всю войну не было?
– Были каникулы. Но отдыхом это назвать нельзя. Наоборот, когда мы не учились, то работали по две смены – по шестнадцать часов в сутки. В Москву из эвакуации вернулись в 1943 году. И в этом режиме жили до конца войны.
– Как получилось, что вы занялись именно ракетной тематикой?
– Когда готовили диплом, то я попал к Юрию Александровичу Победоносцеву – одному из создателей легендарной «Катюши». И он мне дал работу по ракетной технике. Сначала было общее обсуждение темы, что наиболее востребовано. Артиллерия не могла работать так, как реактивные системы. Затем я определился с темой диплома: «Носимые ракетные системы для борьбы с танками на большой дистанции».
– В будущем дипломная работа как-то повлияла на вашу конструкторскую судьбу?
– Дело в том, что не только диплом сыграл роль в моей профессиональной судьбе. Перед распределением я проходил подготовку в проектном институте. И Победоносцев мне сказал: «Над этой темой будешь работать и дальше». Так что я был направлен к Шавырину, в Коломну, а способствовал этому направлению Победоносцев. Он пригласил меня и сказал: «Там прекрасный руководитель из Ленинграда, и ты найдешь там возможность для продолжения своей научной работы». Но мне в Коломне дали делать миномет...
С Борисом Ивановичем Шавыриным отношения сперва не сложились. Я был членом горкома, критиковал его неправильные действия. И мне в отместку запретили общаться внутри предприятия с некоторыми отделами. Даже пришлось подключиться секретарю горкома, который вызывал к себе Шавырина. А поддерживал меня заместитель Шавырина по технике Николай Александрович Доровлев. Он в прошлом был репрессирован, отсидел, затем восстановлен в должности, так как был хорошим специалистом, преподавал в академии. Под его руководством мы делали бомбометы для борьбы с подводными лодками.
– Когда появилась ракетная тематика?
– Только в 1957 году перед нашим предприятием поставили задачу: осуществить прорыв в разработке
современных видов вооружения. Наше Коломенское СКБ было утверждено головной организацией по разработке ПТРК «Шмель». Шавырин подписал приказ о создании конструкторского бюро КБ-1, куда вошел ряд отделов. А руководство новым подразделением поручили мне. Начинали с абсолютного нуля.
Через два года комплекс был готов. Носимый, то есть вес, не должен превышать 16 килограммов. В него входят и пусковая установка, и средство включения, и источники питания, и ракета. Целое исследование провели, как сделать, чтобы вес был минимальным. Как сделать, чтобы после выстрела газы не обдавали стреляющего? Много работ провели по кабелю управления. Он был толщиной всего 0,3 мм. Было исследование и по параметрам пусковой трубы. Для уменьшения веса придумали делать ее из пластмассы. В результате сдали на вооружение. А диплом так и остался дипломом…
С Шавыриным постепенно отношения выправились. А то он одно время думал отправить меня на завод по производству станков, потом – директором техникума. Но я хотел быть только конструктором.
– Уже находясь на пенсии, вы нашли новое направление для научной деятельности – монофотонную технику. Что это такое?
– Однажды на банкете после защиты докторской диссертации, где я оппонировал, ко мне подошел полковник, научный сотрудник НИИ-4 Минобороны. Он предложил мне поучаствовать в разработке современной технологии двойного назначения. И вкратце о ней рассказал. Так я стал научным руководителем научно-технического центра «Реагент». Наша разработка, основанная на новых физических принципах, имеет широкие перспективы.
Нам удалось договориться с «Газпромом» и провести очень важный эксперимент. На выделенные средства мы арендовали самолет, установили специальное оборудование гиперспектрального мониторинга наземных объектов, разработанное в «Реагенте». Пролетели над трассой газопровода,
проложенного на Ямале лет 30 назад, и передали заказчику карту, на которой было обозначено состояние этого подземного трубопровода. Жаль, что с «Газпромом» сотрудничество не продолжилось. Подобную систему можно ставить на спутники и мониторировать различные магистрали и объекты на Земле. Помимо этого, монофотонную технику можно использовать вместо рентгена при медицинском обследовании человека. Это была бы настоящая революция в медицине!
Надо понимать, что электроника за последние 100 лет далеко вырвалась вперед. Но принципы создания изображения остались, как в момент изобретения братьями Люмьер технологии кинематографа. То есть картинка должна проецироваться на некий экран, а затем восприниматься человеком. А это промежуточная стадия, которая всегда ведет к потере части информации. В «Реагенте» отказались от экрана, а изображение начали вводить прямо в глаз, который сам по себе уже является оптической системой. Но это лишь одно из направлений исследований.
Монофотонная технология основана на прямом счете фотонов с высоким пространственно-временным разрешением. Проще объяснить на примере. На этом принципе построен МДМ-локатор – монофотонный датчик рельефа. Он способен за секунду получить трехмерное изображение земного рельефа с разрешением десять сантиметров, с количеством точек местности, исчисляемым миллионами. На этой основе можно создавать пеленгаторы, навигаторы, системы наведения для всех видов интеллектуального оружия. Кроме того, можно заменить тепловизоры. Перспективы у этого направления огромные во всех сферах, не только в военной. Опыт с трубопроводом, например, показал, что можно обнаруживать и идентифицировать объекты, находящиеся под землей. К сожалению, заказчика на эту инновационную прорывную технологию в нынешней России нет.
– Почему сложилась такая ситуация? Что вы думаете по этому поводу?
– Я говорил не раз и снова могу повторить, что тот строй, который сложился в России, непригоден для управления жизнью и безопасностью в стране. Наука, культура и средства производства должны быть в руках государства. Только так можно говорить о дальнейшем развитии. Особенно это касается оборонно-промышленного комплекса.
– Никогда не возникал соблазн бросить все и уехать за границу, как поступили многие ученые? Сейчас у них лаборатории с современнейшим оборудованием, щедрое финансирование, устроенная жизнь.
– В начале 1990-х годов, когда было особенно трудно, я получал подобные предложения. Однажды обратилось посольство одной экзотической ближневосточной страны. Мне предлагалось, если я соглашусь, оформить от имени правительства приглашение на поездку. Они там давно занимаются ракетной тематикой, и ученым этой страны было бы интересно познакомиться со мной, выслушать мои советы. Я вежливо отказался.
А спустя некоторое время получил электронное письмо от некоей фирмы из США, написанное на русском языке. В принципе предлагалось то же самое – совершить лекционное турне по Соединенным Штатам. Фирма оплачивает все мои расходы, да еще и платит весомый по российским меркам гонорар – пять тысяч долларов за каждую лекцию. Больше всего меня удивило, что неизвестный американец знал мой рабочий электронный адрес на новом месте работы. Ему я тоже отказал, хотя он был очень настойчив, несколько раз присылал свое предложение.
Были и другие предложения такого же рода, но я всегда неизменно отказывался. Прекрасно понимаю, что все эти лекции будут в ущерб своей стране. Даже если читать лекции общего характера, все равно будут звучать какие-то наводящие вопросы. И ответ может стать ключом к решению каких-то технологических проблем. Не собираюсь раздавать свои знания ни за какие деньги. Они же не бескорыстно нашего брата приглашают. Если деньги тратят на такие поездки немалые, значит, это приносит им многократную прибыль.
– Как вы считаете, мы уже отстаем от Запада в вооружении или еще сохраняем какой-то паритет?
– Сами посудите. Во время войны в Корее использовалось 25 образцов нового оружия и военной техники. Во Вьетнаме – 30. Во время первой войны в Персидском заливе – более 100. А в короткой войне против Югославии в 1999 году – уже более 300. Сейчас в Ираке и Афганистане новых видов оружия используется и испытывается наверняка еще больше. А теперь попробуйте вспомнить, что нового мы приняли на вооружение за последние 20 лет? А ведь во всем мире развитие технологий идет революционными темпами.
Сейчас положение российского ОПК на грани дезинтеграции и распада. Ни одна из принятых программ вооружения и реформирования ОПК не выполнена. Последствия же разрушительных процессов будут катастрофическими.
– Что надо предпринять, чтобы ОПК снова заработал? Его еще можно спасти?
– Прежде всего нужны четкие программные ориентиры социально-экономического развития хотя бы на ближнюю перспективу. А у нас только один ясный ориентир – курс на сырьевую экономику. Мы уже фактически стали сырьевым придатком развитых стран. На нас уже покрикивают, если даже не по нашей вине сокращается поставка энергоносителей на рынок.
Невозможно идти в будущее без национальной идеи. Попробую сформулировать ее в том виде, как я ее вижу. Основной целью должно стать создание полнокровной современной экономики, которая обеспечила бы процветание всего народа, а не только кучки олигархов. Также должна быть сформирована всеобъемлющая система безопасности государства и общества. Причем сделать все это надо немедленно, буквально за несколько лет. А обеспечить процветание могут только современная наука и наукоемкие технологии во всех отраслях. Думаю, такая идея получит всеобщую поддержку.
– Какими вам видятся вероятные войны будущего и оружие будущего?
– Развитие боевых систем идет в первую очередь в направлении большей интеллектуальности и информационной насыщенности. То есть речь идет об интеллектуальном высокоточном оружии, избирательно поражающем цель на всю глубину обороны противника, но не наносящем ущерба окружающей среде и людям. Ракетные комплексы с интеллектуальным наведением на цель будут поражать малоразмерные цели с высокой эффективностью на больших дальностях. При этом атаковать будут со своей территории, вне зоны ответного огня.
Такое оружие не требует большой численности войск. Более того, интенсивное и эффективное применение высокоточного интеллектуального оружия позволяет обойтись вообще без наземных операций, побеждать без вторжения на территорию противника.
Моя мечта – чтобы не было войн вообще. Но это мечта, а пока надо быть бдительными и продолжать создавать современное, эффективное оружие для всех видов наших войск
