Статьи

1846-1888

Биография

… И вот к Бугарлому движется огромная толпа. Здесь и старые и молодые, женщины и дети. Пусть дети также услышат и запомнят слова Маклая. Когда-нибудь они расскажут о нем своим детям.

- Ты звал нас, Маклай? Мы явились на твой зов!

Маклай выходит навстречу папуасам. Он сегодня особенно бледен, и светлые глаза его с грустью смотрят на пришедших. Но голос его по-прежнему тверд.

- Да, я звал вас, друзья мои. Я просил вас прийти, чтобы сообщить, что снова покидаю вас, и, быть может, надолго…

В 1960-е в СССР вышла книга Лидии Ивановны Тыняновой «Друг из далёка». Белоснежные особняки плантаторов на Мадейре, угрюмые толпы паломников в Джедде, междоусобные войны на тропических островах и светские приемы во дворце Яванского губернатора… Казалось, будто все это не более чем плод фантазии автора, и лишь самые дотошные знали – книга с документальной точностью воспроизводит дневники ее героя, вполне реального ученого и путешественника -  Николая Николаевича Миклухо-Маклая.

Конечно, Николай Николаевич не был обычным человеком. Даже на общем фоне истории Русского географического общества, богатой на большие событие и выдающихся людей, он выделялся буквально патологическим бесстрашием, способностью плодотворно работать даже будучи на краю гибели. Миклухо-Маклай был на короткой ноге с правителями тихоокеанских колоний, вел переписку с послами Германии и Англии, и все это не имея ни серьезного капитала, ни высоких покровителей, ни даже формального высшего образования.

Когда в 1869 году 23-летний Миклухо-Маклай обратился в Русское географическое общество с предложением организовать экспедицию на Новую Гвинею, это поначалу вызвало недоумение. Согласно уставу, сфера деятельности РГО ограничивалась территорией России и близлежащих стран. В состав России только что вошла огромная часть Средней Азии, нужно было осваивать Дальний Восток, а тут какая-то Гвинея.

«Кто он такой? – возмущался адмирал Литке, - Каков его авторитет в науке? Да и предмет его исследований не входит в круг занятий Общества».

Тем не менее, амбиции русских ученых, в частности Семенова и Бэра,  и убедительное выступление Миклухо-Маклая на заседании Совета Общества решили дело положительно. В распоряжение путешественника было предоставлено военное судно «Витязь», направлявшееся с оказией в Японию, и 1200 рублей на организационные расходы.

Военное судно «Витязь»

Здесь следует сказать пару слов о том, что же влекло ученого в очередное опасное предприятие, на другой конец земли. Во-первых, генетическое неприятие размеренной жизни. Из писем гимназическому  приятелю Мещерскому: «Закабалить себя кафедрой, связать с каким-нибудь захолустьем, хотя бы и Петербургом, - на то у меня не было и не будет никогда желания. Итак, я поселюсь где-нибудь здесь в благословенных странах тропических, но также не вблизи европейцев – около них все страшно дорого и скучно». Во-вторых, практический интерес естествоиспытателя – побывать там, где еще не ступала нога человека, стать первым, кто опишет заповедную природу, возможно, открыть новые виды растений и животных. Был еще третий, самый главный мотив, чтобы объяснить который требуется небольшое отступление. Первооткрыватель Америки Христофор Колумб во время второй экспедиции привез с Азорских островов в Новый Свет несколько десятков боевых собак, - мастиффов, - для усмирения местного населения. Среди записей колонистов, сделанных в эпоху Конкисты, можно встретить, например, такие:  «…когда я вернулся из Кртахены, я встретил португальца по имени Рохе Мартин. На крыльце его дома висели части разрубленных индейцев для кормежки его собак, как будто они были дикими зверьми….».  Также Колумб установил для индейцев норму добычи золота. Уплатившим «налог» выдавался медный жетон с датой последней выплаты. Жетон этот продлевал  жить туземца на три месяца. Если дата на жетоне была просрочена, то индейцам отрубали кисти обеих рук, вешали их на шею и отправляли умирать в свою деревню. В результате за первые 30 лет пребывания испанцев на Гаити коренное население сократилось с 1 миллиона 100 тысяч (по данным брата Колумба, Бартоломео), до 11 тысяч.

Это лишь один из примеров, таких было множество. В Южной и Северной Америке, в Африке, в Австралии и Океании, везде, где появлялся белый человек, он начинал охоту на местное население, жившее там веками. В результате десятки племен и целые народы просто исчезли с лица земли. Можно, наверное, говорить о том, что первыми колонистами были солдаты и уголовники, люди не склонные к сантиментам, но геноцид продолжился и с приходом в колонии высшей знати, людей науки и искусства. Истоки жестокости коренились в представлениях европейцев  о низшей природе  «дикарей», о видовом отличии черных людей от белых. Эта немилосердная концепция еще более укрепилась в середине XIX века с распространением  дарвиновского учения. Чернокожие туземцы Африки и тропических островов и были, по мнению многих ученых, тем недостающим звеном между обезьяной и человеком, без которого теория эволюции теряла свою убедительность. Вроде бы и волосы у негров растут по-особому и черепа у них другие – словом, другой вид и обращения заслуживает соответствующего. Мы же не расстраиваемся каждый раз, когда прихлопываем надоевшую муху.

Вот эту теорию и собирался развенчать Миклухо-Маклай, в этом он и видел свое главное предназначение.

27 октября 1870 года ученый отправился в свое путешествие длиною в 12 лет. Он поселился на северо-восточном берегу Новой Гвинеи среди совершенно диких племен, которым все приписывали сомнительную славу людоедов, и сумел не просто выжить, а стать для них богом, «человеком с луны», который «может летать и поджигать море». Чтобы понять, чего это стоило, приведем лишь пару примеров.

Первый же визит Маклая в туземную деревню едва не закончился его гибелью. Сначала его проверили на реакцию – пустили пару стрел, которые воткнулись в дерево в сантиметре от головы. Видя, что странный пришелец и не думает тушеваться, аборигены обступили его, и стали прощупывать копьями, как бы проверяя на прочность. Они не могли понять, почему он не боится – человек среднего роста и скромного телосложения в окружении десятка воинственных атлетичных туземцев. «Исключая двух или трех царапин, никто не решался нанести мне тяжелую рану – диких ставил в тупик мой неизменный индифферентизм» - напишет ученый позднее. Дальше произошло самое удивительное. Чтобы показать свое полнейшее спокойствие, ученый показал, негостеприимным хозяевам, что здорово утомился с дороги, развернул свою циновку, лег и просто уснул.

Характерен сам тон, которым Миклухо-Маклай описывает свои приключения. Ни тени тщеславия, пафоса, простой язык, доброжелательная интонация, будто ничего особенного и не происходит.

Конечно, подобное хладнокровие, характерное для многих исследователей того времени, может шокировать людей, изнеженных цивилизацией, т.е. нас с вами. Вот еще один характерный эпизод, произошедший с Маклаем после смерти его слуги Боя:

«Когда я выразил Уильсону свое давнишнее намерение, именно – распилить череп Боя и сохранить мозг его для исследования, Уильсон совсем осовел и умильно упрашивал меня этого не делать. Соображая, каким образом удобнее совершить эту операцию, я к досаде своей открыл, что у меня не имеется достаточно большой склянки для помещения целого мозга. Достав анатомические инструменты и приготовив склянку со спиртом, я вернулся в комнату Боя и вырезал гортань с языком и всей мускулатурой. Кусок кожи со лба и головы с волосами пошли в мою коллекцию».

Вот так, просто вырезал и заспиртовал гортань мальчика, служившего ему несколько месяцев к ряду. Ради науки.

За несколько месяцев своего пребывания на острове Миклухо-Маклай  заслужил уважение всех окрестных племен. Он лечил их, обучал премудростям сельского хозяйства, показывал нехитрые фокусы, а параллельно вел колоссальную научную работу – изучение общества в его первозданной, нетронутой цивилизацией форме. Тщательные антропологические исследования – замеры черепов, изучение волосяного покрова, - подтвердили догадки ученого – они такие же, как и мы, лишь более смуглые. А раз они такие же, они уж точно не заслуживают той участи, которая была уготовлена всем диким народам европейскими колонизаторами.

Всю дальнейшую жизнь Миклухо-Маклай посвятил тому, чтобы предотвратить захват Новой Гвинеи англичанами или немцами. Он выдумывал планы объединения туземцев в подобие государства, беспрестанно отсылал депеши в Петербург с просьбами взять остров под российский протекторат, вел тонкую политическую игру, даже добился аудиенции у русского царя, где подробно представил свой план.

До России доносились лишь редкие отголоски бурной деятельности Маклая. В 1872 году даже прошел слух, будто ученого убили дикари. Сам Николай Николаевич тем временем пытался найти деньги на продолжение работы. Он все время куда-то спешил, боялся опоздать. Он понимал, что культура, обычаи и традиции туземных племен вот-вот исчезнут вместе с этими племенами, растворятся в кипящем котле цивилизации, и нужно было успеть, если не спасти их, то хотя бы сделать последний снимок, запечатлеть человечество не заре его развития.

В 1882 году Николай Николаевич Миклухо-Маклай вернулся в Россию. На его лекции было не попасть, имя его не сходило с первых полос газет. Даже крестьяне, взбудораженные идеей колонизации  тропических островов, писали ему длинные письма:

«Милостивый государь и высокоуважаемый ученый, Николай Николаевич! Десятилетнее ваше пребывание у дикарей на островах Океании — это добровольное самопожертвование в пользу науки — невольно удивляет мыслящее человечество и вызывает любопытных на многие серьезные вопросы, отвечать на которые можете вы только одни. И вот я один из числа многих любознательных плебеев-пахарей осмеливаюсь вызвать вас на краткую письменную беседу и просить вашего доброго и практического совета в моих непреодолимых стремлениях к переселению хотя бы на необитаемые острова Океании. Вам теперь, почтеннейший ученый, конечно, более чем кому-либо известны условия как европейских народов, так и равно первобытной жизни дикарей, поэтому вы только один можете сказать, который из людей счастливее — образованный европеец или дикарь. Если образованный и развитой человек стоит неизмеримо выше дикаря и с деньгами всюду встретит рай в подлунном мире, зато такой же развитой и поучившийся бедняк везде находит один лишь ад на земле».

Здоровье путешественника было подорвано. Годы, проведенные в тропиках, бесконечная лихорадка, которую нередко приходилось переносить на ногах, сделали свое дело – ученый неделями не вставал с постели. Через год Миклухо-Маклай еще раз вернулся на свой берег. От оставшихся в живых туземцев он узнал, что здесь уже успели побывать «тамо инглис» - англичане. Они перерыли в поисках золота окрестные леса, погрузили самых крепких и выносливых мужчин и женщин на корабли и увезли их за океан.

Ученый был подавлен. Он обратился к британскому правительству от имени десятков тысяч людей, «преступление которых состоит единственно в том, что они имеют кожу темного цвета и не так сильны, чтобы отстаивать свои права». И совершил очередное чудо – Британия отменила колонизацию Новой Гвинеи. Однако радость была недолгой – Германия, воспользовавшись этой паузой, высадила на Берегу Маклая десант и установила свой флаг прямо в том месте, где стояла хижина ученого. Комиссия, созданная русским императором Александром III, признала нецелесообразным  препятствовать Германии и вступать в международный конфликт. Многолетней мечте Николая Николаевича Миклухо-Маклая о русской колонии на Тихом океане не суждено было сбыться.

Тем не менее, вклад ученого мировую науку был огромен – 160 научных статей, тысячи страниц дневников и многочисленные этнографические коллекции. Но главное, это его идеи, намного опередившие время.